А мы с  Oh, panic! все еще пишем))))




Ум всегда в дураках у сердца.
Франсуа де Ларошфуко


В своем веке я не особо чем-то увлекалась. Это Шарлотту обучали всему, чему можно было обучить ребенка: пихали ей под нос толстенные фолианты, вышивку, отвозили на уроки фехтования, пианино, танцев. Впрочем, не особо это Шарлотту и волновало, она со спокойным и, казалось, равнодушным лицом бралась за все, чему ее хотели обучить настырная мать и не менее настырная бабка. В комплекте, как оказалось, так же шли и Хранители. Словно в очередной раз подтверждая, чьей она была дочерью, Гленда так же умудрялась коллекционировать различные фарфоровые игрушки – чаще всего ими были маленькие девочки с большими голубыми глазами и ярко-розовыми пухлыми губами, разодетые в платья разных веков. Как-то в детстве я умудрилась прокрасться из любопытства в ее комнату и разбила одну из кукол, случайно задев ее плечом – как раз в тот момент, когда уже собиралась уходить. На меня орали так, что я, в конце концов, не выдержала и разревелась посреди гостиной под грузным взглядом леди Аристы и надутыми лицами тети Гленды и Шарлотты. С тех пор я поклялась себе, что никогда не буду чем-то увлекаться до такой степени, чтобы потом вот так вот воевать за свое увлечение.
читать дальшеПопав в совершенно другой век к совершенно незнакомым мне людям, пришлось наверстать все упущенное. Мадам Деверо, не теряя времени даром, заставляла вышивать, рисовать или играть на пианино (ее даже не пугало то, что в самом начале моя игра была больше похожа на призыв демонов, не хватало лишь диких танцев и бубна). Единственным утешением оставалась музыка и пение. В какой-то момент, я начала понимать, что скорее в этом веке объявится весь состав Linkin Park, чем Хранители с их глупой игрой «спасти все человечество, но только не Гвендолин Шеферд».
Чаще же всего, я сидела за пианино и старалась извлечь из музыкального инструмента мелодию, более-менее подходящую под песню, к несчастью, известную мне до дрожи в коленках и зудящей боли в сердце Hallelujah. Пока выходило только что-то среднее между песенкой из ужастика "раз, два, Фредди заберёт тебя, три, четыре, закрывайте дверь в квартире" и странным сочетанием неизвестной мне музыки, под которую, в принципе, можно убивать неверных или заставлять врагов бежать с поля боя. Хотя мои успехи с пианино были заметны, эта песня настолько выводила меня из себя, что под нее мне даже начинало казаться, что я скоро вцеплюсь кому-нибудь в глотку.
Для меня это означало лишь одно – начинался третий месяц моего пребывания в этом веке, а никто так и не соизволил решиться на спасение шестнадцатилетней девчонки из лап неизвестного ей века. Хотя теперь-то с последним уже можно было начинать спорить. Я уже знала весь его пропитый вид, всю грязь, выливаемую из окон и людей, кутящих так, словно это их последний шанс.
- А я думал, тут кого-то пытают, - послышалось за моей спиной, и я сразу же узнала этот приятный бархатный голос.
- Пока нет, жертва только соизволила прийти, - ухмыльнулась я и, постаравшись улыбнуться как можно кровожаднее, повернулась к графу Бефорду. Тот же лишь изобразил ужас на своем лице и спустя секунду уже улыбался во весь рот.
Совладав с желанием сказать еще что-нибудь язвительное, я лишь поднялась на ноги и присела в поклоне, чтобы не позорить и без того уже опозоренную голову своей гувернантки. Теперь же мадам Деверо могла мной хоть чуть-чуть гордиться. Даже не смотря на тот факт, что выставлять манеры перед именно этим графом все равно, что все тому же пианино, тот и то больше бы уделил внимание моим стараниям.
Бенедикт, однако, все-таки встал и почтительно поклонился. Он был одет в тонкую льняную рубашку с пышными рукавами, которая своей белизной оттеняла его темные волосы и темно-карие живые глаза, и в темно-синий бархатный, обтягивающий торс, жилет, что я невольно затаила дыхание. В первое время мне казалось, что то, что я вижу перед своими глазами - лишь иллюзия. Такого просто не должно быть в природе, хотя бы для спокойствия местного населения. Но он стоял передо мной, словно сошедший с картины известного художника. Его нельзя было сравнивать с Гидеоном, одетого стараниями мадам Россини. На нем все сидело хорошо, но все равно ощущалось, что так быть не должно – разве не лучше этому негоднику в рваных джинсах, футболке и кожаной куртке? Графа Бенедикта нельзя было даже представить в ином обличии. Все, что на нем сидело, было идеальным, абсолютно правильным. Гидеон был бы здесь черепахой, которая лишь изредка высовывается наружу, чтобы набрать в легкие кислород, Бенедикт был рыбой, которая просто не могла жить иначе.
- Мадам Деверо любезно покинула нашу скромную обитель по важным делам, и я решил, присмотреть за вами, пока ее нет, а то я слышал, что вы питаете слабость к садовым водоемам, - усмехнулся он и развел руками в стороны, что наверняка означало «с этим ничего не поделаешь, и избавиться от меня тебе не удастся».
Вот гад! Вспомнил ведь и съязвил! Да, я уже в озере не купаюсь, и было-то всего лишь раз. Хотя, чего там? После того случая с мои мытьем в озере, все слуги уже давно рассказывают эту историю, как анекдот.
Я вздохнула и сокрушенно рухнула обратно на стул, смиряясь со своей участью. Должна быть хоть какая-то чертова стабильность в моем мире.
Натянуто улыбаясь, я сделала ответный выпад: "Лягушки были в озере просто обворожительными! Такими, как вы".
После этого, гордо встала и собралась уже покинуть комнату, но граф остановил меня, схватив за руку.
- Шарлотта, подождите! Я действительно пришел сюда вас развлечь.
- С каких пор в ваши обязанности входит мое развлечение? - Если конечно не… Тут меня осенило. - Или вас граф Сен-Жермен попросил последить за мной, пока мадам Деверо в отъезде?
Я увидела, как тень смущения мелькнула на лице графа. В точку! В самое яблочко!
- Вам так несносно мое общество?
- Придется потерпеть опять, - в очередной раз уколола я графа.
Бенедикта граф Сен-Жермен попросил присматривать за мной частенько, ну, а что до моего мнения, мне казалось, что парень уж слишком принимал присмотр близко к сердцу, превращая ее в слежку а-ля сталкер. Когда происходило что-то интересное, где обычно я косячила, а окружающие нервно хватались за неожиданно ставшие больными сердца, граф Бенедикт тотчас оказывался рядом и присоединялся к толпе, нарочито делая вид, что тоже в шоке, а на самом деле смеясь себе в кулак. Однако, мои косяки он все-таки сглаживал, так что со временем я попросту смирилась с тем, что это чудо природы всегда будет находиться где-то рядом за моей спиной.
- А мадам Деверо слишком много преследует меня и не доверяет. Она боится, что за время ее отсутствия я убью всех слуг своим пением, пару раз свалюсь с лестницы и возможно даже вызову демонов, чтобы они разбомбили весь ее идеальный порядок.
Я ухмыльнулась, вспоминая, с каким боем мне довелось наконец-то уговорить гувернантку не ходить за мной из комнаты в комнату. Ей почему-то всегда казалось, что иду на войну с драгоценными вазами и зеркалами. Кажется, в ее глазах я никогда не перестану быть дикаркой.
- Она волнуется о Вас.
В его голосе так и сквозила ирония. Но мы оба были в какой-то мере правы. Мадам Деверо умудрялась волноваться одновременно из-за всего.
- Чем же леди хочет заняться в этот день? – непринужденно продолжил граф.
- Хочется застрелить парочку индюков, - тут же ответила я с хищной улыбкой. Желательно именно того индюка, который стоял передо мной и нагло улыбался одной из своих самых обворожительных улыбок. Судя по всему, я должна была рухнуть в обморок от счастья и в слюнях умолять графа провести со мной хотя бы пять минут. Не дождетесь, сэр Важная Птица.
- Я могу устроить вам охоту, - с готовностью отозвался граф, видно не поняв, о каких именно расстрелах шла речь. К счастью для его чертова самолюбия. Тиран и диктатор внутри меня медленно умирал, оставляя в растерянности надутого мышонка Джерри перед мордой бедняги кота Тома.
- Мадам Деверо убьет вас за это, вы в курсе? Хотя нет, сначала она будет пытать вас так, что пытки Прометея покажутся вам детским развлечением.
«Молодым леди не пристало заниматься мужскими утехами» - так и твердил голос гувернантки в моей голове.
- Мадам Деверо и пытки? Не смешите, - совершенно несерьезно отнесся к моим словам Бенедикт, смотря вроде бы в мою сторону, но не на меня.
- Ну, распутывать, а потом рассортировывать по цветам нитки для вышивания в течение четырех часов, я бы с натяжкой назвала бы наслаждением.
- Хорошо. Ваша взяла. - Засмеялся он. Кажется, до графа дошла методика воспитания мадам Деверо. Но он тут же продолжил, будто ни в чем не бывало:
- А кто сказал, что она об этом узнает? – кажется, совершенно искренне удивился граф, продолжая стоять на месте и держа мой локоть. Я усмехнулась и счастливо улыбнулась, понимая, что день будет весьма веселым.
- Ну что ж, вперед, Брут, предавать Цезаря, - я бесцеремонно схватила его за руку, что в любом случае было нарушением всех правил приличия 18 века, и потащила графа к выходу. Тот, смеясь, позволил вытащить его из комнаты, но уже почти у выхода, резко остановился, отчего я, не ожидавшая такого сильного и резкого поворота событий, умудрилась наступить на подол платья и полететь вниз, утаскивая за собой и Бенедикта. Каким-то образом, известным лишь стенам этого дома и господу богу в придачу, я оказалась прямо на графе, упираясь локтями об пол, саднящими после падения.
- Что случилось? – спросила я. Имея в виду то ли падение, то ли резкую остановку. Дыхание графа приятно щекотало щеку, отчего я, застыв от удивления (а стоило то от ужаса! – о мои ужасные манеры!), все еще пялилась на парня. Он смотрел мне в глаза, будто в душу, от чего у меня мурашки побежали по спине и пересохло в горле.
- Ты упала, - на удивление как-то сухо и коротко ответил граф Бенедикт. Почему-то тон его голоса резко вернул меня в реальность: Гвендолин, ты разлеглась на парне, как на пляже! Ты еще позови официанта с коктейлем для полного куража. Я резко вскочила, путаясь в собственных юбках, и растерянно глядела на поднимающегося следом графа. Вот уж действительно неловкая ситуация. Хотя, после поцелуев в исповедальне мне ничего не должно смущать. Кроме того случая, конечно же, если все предписания божьи имеют место быть и когда-нибудь я попаду на Страшный Суд: там мне все-таки придется отвечать за поцелуи с Гидеоном в церкви. Выражение лица Бенедикта было мне отдаленно знакомым. Именно так выглядела Анна Каренина в фильме, перед тем как сделать шаг по направлению к надвигающемуся поезду.
- Да, с кем не случается, - обиженно ответила я, не понимая, как простое падение смогло так
расстроить парня. Видимо и его достала моя вечная неуклюжесть. Захотелось накинуться на него с обвинениями, что-то вроде того, что именно он встал, как столб на пути, и заставил меня так резко остановиться. Но ни одно едкое замечание не лезло в голову.
- Вам стоит переодеться к охоте, миледи. Волки и лисы весьма оценят красоту вашего платья, но уже после того, как обглодают ваши кости, - словно на одном дыхании произнес он и тут же скрылся за дверью, оставляя меня наедине с непониманием и так и не придуманными едкими фразами.


Дорогу к загородному дому я запомнила плохо. То ли от того, что было до безумия холодно, и я зациклилась на том, чтобы менее заметно стучать зубами, то ли от того, что все пейзажи были похожи друг на друга, как будто клонированные: поле, лес, и снова поле, и снова лес. На какой-то момент даже показалось, что мы едем по кругу, а кучер недобросовестный идиот. Но вот спустя час невыносимой трясучки по ужасным дорогам поселков, мы оказались у огромного, больше сказочного, чем реального, дома. Разинув рот, я оглядывала его от невысоких башенок до углов. Он был двухэтажный, совершенно на сто процентов деревянный. Его темные окна с витражными стеклами глядели на нас с замирающей внутри тайной. Изящно вырезанные в форме лебедей ставни, даже в этот дикий еще зимний ветер, мелодично бились о стены, а лестница, до всех мелких деталей – маленьких медведей и лис, зайцев и волков, охватывающих резко появляющиеся выступы змеи – была подобна чуду. Пока граф Бенедикт вел меня в дом, я краем глаза успела заметить еще одно огромное здание, откуда уже выводили свору охотничьих собак, их было так много, что не уверена, где я хоть раз видела такое количество собак.
- Хозяйка дома, леди Солсбери, весьма знаменита в высшем обществе. В частности благодаря любви к охоте и красивым домам. А также эксцентричными выходками, - объяснил Бенедикт, увидев мое выражение лица, не означающего ничего кроме «ущипните меня быстрее».
- Не верь этому подхалиму, дитя. У этого Апполона весьма богатое воображение, - произнесла дама, вышедшая нам навстречу, и я снова с удивлением поняла, что такую женщину и без этого нелегко было пропустить. Ей было 40, плюс минут пару лет, но, не смотря на возраст, вид у нее был такой пышущий, что можно было с уверенностью сказать, что эта та женщина еще попляшет на твоей могиле. У нее были ярко-рыжие волосы, убранные в простую незатейливую прическу, лишь парочка локонов обрамляли красивое круглое лицо. Ее зеленые глаза со смехом оглядывали мой охотничий костюм. Точнее то, что я попыталась выдать за него. В виду отсутствия мадам Деверо вспоминать, что к чему было очень и даже очень трудно.
- Бенедикт уже предупредил меня обо всем. В частности о том, что вы обманываете столь честную даму, как мадам Деверо, - на мгновение ее взгляд стал строже, но он тут же пропал, едва я успела испугаться. Она рассмеялась и махнула рукой, - Ей будет это на пользу!
- А откуда вы ее знаете? - удивилась я.
- Поверьте, мне ли ее не знать, когда она в детстве заставила меня переписывать 10 раз "Мандрагору" Макиавелли, - засмеялась леди Солсбери. Ясно, пытки мадам Деверо оттачивались годами на других воспитанницах.
Она отступила в сторону, запуская нас в дом. Внутри все было так же прекрасно, как и снаружи, и даже лучше. Огромная гостиная, в которую нас сразу завели, так и кричала о роскоши. Камин, расположившийся в центре, пылал огнем, около него уютно устроились парочка обшитых зеленым бархатом кресел с позолоченными ручками (а другого цвета для обшивки мебели не существует?), на полу шкура огромного бурого медведя. В первые дни моего пребывания в этом обществе, меня бы непременно стошнило прямо на эту шкуру, но ежедневное пребывание в доме графа Сен-Жермена кого угодно научит быть стойким, в силу того, что и сам граф обожал охоту, отчего вся его загородная резиденция, где проживала я, была увешана чучелами и шкурами. Однажды по ошибке войдя в его комнату, я встретила весьма недружелюбное чучело такого же медведя, глядящего на меня своими пустыми глазницами.
На камине стояли массивные часы с оленем и его ветвистыми рогами, рядом приютилась фарфоровая фигурка, изображающая охотника и лежащую полуобнаженную деву возле ног: наверное, пристрелил ненароком.
- Каким оружием вы предпочитаете пользоваться? Кремневым или с турецким запалом? Или мушкет? – голос леди Солсбери вывел меня из оцепенения, и я вопросительно уставилась на эту потрясающую женщину.
- Что, простите?
Леди Солсбери рассмеялась и укоризненно глянула на Бенедикта, надув губы.
- Ты не говорил, что она совсем птенец в этой стезе, - ее голос прозвучал так укоризненно, что я невольно вжала голову в плечи, словно меня только что улучили в чем-то общепринятом, например, будто я не умела читать. Так и хотелось оправдаться: «Знаете, «Охота» была моим самым любимом предметом в школе! У меня по нему одни пятерки».
Наверное, мы обе смешно выглядели: я с потрясенным выражением лица и обиженная леди Солсбери, поэтому Бенедикт звонко рассмеялся.
- Изабелла, Шарлотта ни разу не охотилась. Поэтому завтрашняя охота будет для нее первым разом.
Завтра? Охота будет только завтра?
Но не успела я опомниться от удивления, как леди Солсбери с улыбкой благодетельницы повернулась ко мне и продолжила воркующим голосом:
- Дитя! Как вам повезло, что вы попали ко мне! Я быстро лишу вас невинности в этой сфере! Поверьте, вы станете одержимой охотой!
Про «лишить невинности» охотой – это она круто завернула. Мне почему-то стало стыдно, и я почувствовала, как мои «ланиты заливает румянец девичий ». Но она, не замечая моего смущения, продолжила: «Граф, приказываю! Сегодня, с сей минуты обучить ее стрельбе. Завтра с вас будет спрос на охоте на зайца! А пока – пойду, прикажу слугам принести вам мушкеты».
Она с шелестом атласного платья выпорхнула из комнаты, и мы с Бенедиктом остались наедине в тягостном молчании. Этот Апполон, как выразилась о нем леди Солсбери, смотрел на меня с такой насмешкой, что сразу захотелось запустить в него что-нибудь, например, эти массивные часы с полудохлой девкой, которые неожиданно стали меня раздражать. Что-то идея «поохотиться» медленно умирала во мне, испуская последние стоны приговоренного к смерти.
А граф все выжидал. Словно я тут же должна была выхватить из кармана пистолет и начать профессионально отстреливать мух.
- Знаете, я ведь неплохо держусь в седле, - начала я, прекрасно зная, что нельзя показывать врагу свой страх. Я сразу вспомнила, как мы с родителями провели все лето в Шотландии, где я не и не думала вылезать из конюшен. Отец тогда шутил, что от меня лошадями уже разит за версту.
- Правда? Вот и посмотрим на Ваше умение.
- Вы не говорили, что охота завтра.
- А что Вы думали? Все в один день? – спросил в ответ граф, продолжая испытывающее смотреть прямо на меня.
Ненавижу, когда мне отвечают вопросом на вопрос.
- Вообще-то, да, - я уже начинала чувствовать себя глупо. Хотя что там говорить, я с самого начала себя так чувствовала. В этом веке, не смотря на все знания из 21 века, я по определению не смогу никогда прослыть умной. Да и кому это тут нужно. Умная женщина равносильна говорящему пингвину. Это вообще когда-нибудь прекратится?
- Для охоты нужно несколько дней: подготовить лошадей, собак, слуг, поймать лисиц и зайцев.
- Ясно. А я думала, что вы уже организовали охоту, – я посмотрела на него с вызовом, напоминая его утренние слова.
Он удивленно вскинул бровь:
- Должно быть вы неправильно меня поняли, я сказал, что «устрою вам охоту». А не организую.
Гвендолин, шах и мат тебе! Надо было записываться в шахматный кружок и уметь правильно мстить даже за свои собственные неправильные ходы. Так что вместо того, чтобы напасть на него с этим вопросом, я нашла совершенно дургой.
- Так как я не буду в поместье в течение двух дней, как вы будете объясняться с мадам Деверо и Сен-Жерменом?
- Мадам Деверо будет отсутствовать несколько дней, а графу Сен-Жермену… Хм, а ему то мы попросту не скажем, – его глаза задорно блеснули в полумраке комнаты. Вот ведь маньяк: заговорил, заманил и увез, а отдуваться, если что – придется мне. Еще с Гидеоном можно было понять, что мужчины лишь первое мгновение защитники, потом ты можешь отдуваться сама, ведь виновата ты.
Не успела я высказать свое мнение, что слишком много людей видели нас выезжающими из города, как в это мгновение вбежал мальчишка в ливрее и громко объявил, что оружие готово.