Сейчас читаю "В память о Саре" . Жуткая история, не думала, что меня зацепит: там психолгия и детектив. У отца похищают маленькую дочь. Через пять лет поиска, когда у него развалился брак, когда жизнь превратилось лишь в одно - узнать, что случилось с Сарой, он даже знает КТО похитил его дочь, но никак не может доказать.
В общем очень сильно.
У меня постоянно возникает параллель с "Милые кости". Только в "Милых костях" можно сказать хеппи-энд, т.к. мы видим все глазами мертвой девочки и для себя знаем, что она в раю.
А вот с Сарой боюсь хеппи-энда не будет.
Так или иначе книга просто супер!!!
Агнстовая такая вещь.

@темы: список книг

Судя по тумбе,у Майли Сайрус вчера на MTV было провальное выступление.
Видать она дошла до точки своего абсурда, когда хотела ,чтобы было экстравагнтно и вызывающе,как у Леди Гага и Мадонны,а получилось трешово и фриково, как у сбежавшего пациента из психбольницы.
Думаю, скоро мы будем наблюдать возвращение скромной девушки, кающейся за свой абсурд.

@темы: охтыебтыжоптынах..., цирк уехал,а клоуны остались

23.08.2013 в 17:52

Пишет  londons twilight:

23.08.2013 в 17:25

Пишет  Джей Ди.:

Time to Read

♥♥♥

URL записи

URL записи

@темы: картинная галерея

@темы: нет времени объяснять

После нас хоть потоп. Шарлотта

«После нас хоть потоп»
(маркиза Помпадур)

Он был подобен богу, когда спускался со второго этажа по лестнице. Гидеон – самый желаемый мужчина на всей земле. В нем всегда есть что-то царское, покровительственное, что хочется стать марионеткой в его руках.
«Лев рычит фа-диез-мажоре».
Истинный лев.
читать дальшеВидно было, что он только что из душа, волосы были влажными, хоть и собраны в хвост, и эта прядка, спадавшая постоянно на глаза, делала его очень сексуальным. Он был бледнее, чем обычно, даже похудел. Его зеленые глаза, казались еще зеленее и ярче, возможно, это из-за выгодно оттеняющей одежды на нем: серо-голубая майка и темно-синие джинсы.
Увидев меня, он оживился, от чего мое сердце забилось чаще. Может не все потеряно для меня?
Я просто уверена, что Гвен – это мимолетное увлечение, не больше. Гидеону намного больше подхожу я, чем эта дурочка.
- Добрый день, Шарлотта. Какие-то новости о Гвен?
Спокойно, Шарлотта, спокойно…
- Нет, просто хотела тебя увидеть, узнать как ты. То, что случилось, так…страшно. – Я попыталась вложить в голос больше искренности. На самом деле ,я не была удивлена пропажей Гвен. Скажу больше, я намного удивлена, что она так долго продержалась. Так ей и надо! Ей и ее мамочке. Права моя мать, думать надо было головой при ее рождении. Она пыталась защитить свою дочь! Ха! Ну, защитила? Теперь ходит и плачет постоянно.
Гидеон тяжело вздохнул, явно расстроенный.
- Да. Но я надеюсь, что мы найдем ее. – Он оторвал взгляд от ковра под ногами и посмотрел мне строго в глаза. – А почему ты здесь? Ты должна быть в школе!
Вот он, мой Гидеон! Приказной тон, которому хочется беспрекословно подчиняться. От нахлынувших чувств, у меня защипало в глазах и я дала себе волю расплакаться.
Мои слезы были неожиданные для него, поэтому сначала он замялся, а потом притянул в свои объятия, уткнувшись носом в мою макушку.
От этого мир поплыл у меня перед глазами: его запах, тело, крепкие объятия. Господи, как я истосковалась по этому! На ум сразу пришли воспоминания о его нежных и требовательных губах на моих. Я невольно потянулась вверх, чтобы вспомнить вкус его поцелуя, но вместо этого я почувствовала, как его губы отечески поцеловали мой лоб, и шепот «всё будет хорошо, я найду ее, обещаю».
Наверное, это то самое чувство, когда твое тело сбивает машина на ходу или хороший удар под дых от профессионального боксера. Внутри аж скрутило, волна ярости и ненависти взмыла и заполнила меня. Захотелось оттолкнуть его и заорать «Ничего ты не понимаешь!», но я сюда не за этим пришла. Как Гвен меня заменила, так теперь моя очередь заменить ее.
Я всхлипнула и отлипла от него.
- Хочешь кофе? Миссис Наир приготовила мне завтрак, я охотно поделюсь.
Он, не отпуская меня за плечи, утянул в кухню. Его прислуга только что доделывала порцию на меня. На столе дымились две чашки кофе. Пора начинать движение к цели:
- Дома просто невыносимо находиться! Все плачут! - В основном , мать Гвендолин и мелкая девчонка. Леди Ариста и бабушка Мэди просто ходят хмурые. А мальчишка говорит глупости о том, что с Гвен могло произойти. – Я, конечно, не теряю надежды, но я-то знаю, как действовать в подобных случаях, а Гвен не подготовлена, что еще более ухудшает ситуацию.
Гидеон сел напротив меня, не отрываясь тревожным и заботливым взглядом, внимательно слушал меня. Это очень воодушевило меня.
- Я, конечно, не особо дружна с Гвен (что с этой идиотки возьмешь?), но она моя кузина, мы росли вместе, она часто мне помогала (ага , мешалась постоянно). Никто толком ничего не говорит, даже в школе мистер Уитмен сочувственно приобнял меня и ничего не сказал. Мне страшно даже подумать… А вдруг она… – здесь я разрыдалась опять. Пять баллов Шарлотта за актёрское исполнение! На самом деле, тело Гвен, наверняка, где-нибудь гниет в земле или в Темзе, а может уже сгнило, оставив белые кости, как напоминание о жившей дурочке-путешественнице. А может и костей-то не осталось…
Мои мысли прервал Гидеон: через стол протянул руку и нежно сжал мою ладонь.
- Шарлотта, не теряй надежды…- Видно было, как он подыскивал слова. – Я знаю Гвен не так, как ты, но за то время, которое мы были знакомы… я верю, что все не так безнадежно. Мы найдем и вернем ее обратно.
Вот уж спасибо! А можно подержать ее там подольше? Надо что-то ответить и не показать истинные мысли по этому поводу.
- Хм… Не знаю… Я не настолько питаю иллюзий в ее отношении. Не думаю, что знания из тысячи просмотренных исторических фильмов или сериал Доктор Кто помогут ей. Здесь бы элементарная база тайноведения или фехтование более пригодились… Ты чего так смотришь на меня?
Только сейчас я заметила странный взгляд Гидеона: он словно завис на какой-то мысли, которую я ему по ходу дала.
- Вы во сколько заканчиваете сегодня учиться? …Ах, да! В 15.00. Я заеду сегодня к тебе в школу после уроков.
- Зачем? – Меня немного выбил из реальности наш неожиданно сменившийся разговор. Неужели он приедет за мной?
- Поговорю кое-с кем. Ты мне идею одну подала.
Что-то мне это не нравится. Здесь явно не обо мне речь. Надо снова вернуть его внимание на себя.
- Может, после сходим куда-нибудь?
Но он явно еще был поглощен мыслями, уставившись в дно своей кружки с кофе. Поэтому он ответил сухо, будто отмахивался от назойливой мухи:
- Нет. Это вряд ли. Полно дел.
Такое ощущение, что перед моим носом с громким хлопком закрыли дверь. Раньше он себе такого не позволял! Он оторвался от своей мегаинтересной кружки и наконец-то посмотрел на меня. Наверное, мое лицо все само за себя сказало.
- Нет, Шарлотта, ты не подумай, что я тебя бросаю в такую минуту… Правда, дел очень много. Но если хочешь , ты можешь прийти вечером сюда.
Есть! Он не оставил себе путь для отступления. Конечно же приду! Я - не идиотка Гвен, чтобы рыдать в мобильник такой же тупице подружке. А главное, я знаю, что накануне Гидеон и Гвен очень крупно разругались, что сейчас мне на руку.
- Конечно, приду. Иначе я сойду с ума дома.
- Хорошо. Тебя подвезти?

@темы: Rubinrot

Такая бестолковая жизнь. Гвендолин.

Что за странный дом? — спрашивал он себя. — И что это за люди?
Арчибальд Джозеф Кронин. Замок Броуди

Казалось бы, чем нынешняя ситуации может стать еще хуже? Но мои наблюдения вновь и вновь разбивались об стены и оказывались кромешным ничем тем быстрее, чем ближе оказывался граф Сен-Жермен. Он не смотрел на меня сурово или подозрительно, но что-то подсказывало мне, или даже орало во всю глотку, что он не особо доволен моим видом. Что ж, в этом мы были единогласны. Меня мой вид тоже не особо устраивал. Спутанные грязные волосы, синяки под глазами, и грязное короткое платье. Не удивительно, что мне никто не верил. Я же должна была появиться пред ними во всей красе стараний мадам Россини и мастера Джордано.
читать дальшеНо если я и попытаюсь ринуться в угол, чтобы хотя бы попытаться натянуть на себя платье их века, то точно попросту зависну над ним, стараясь перебороть отвращение. Да и сделать что-либо было уже поздно – граф стоял напротив моей камеры и неприятно улыбался, оглядывая меня с ног до головы. Быстро спохватившись, я поклонилась, как кланялась буквально недавно – всего-то через 26 лет. От этого факта по моей коже тут же разбежался страх, мурашками расползаясь по телу.
Граф знал меня.
Его первая встреча со мной состоялась в 1757 году. Моя первая встреча с ним состоялась в 1782 году.
Он видел именно меня, а не Шарлотту. Как так получилось, что при моей первой встрече с ним он совершенно не подал виду?
Значит это наш Рубин? Странно, я слышал, что она рыженькая.
Он знал, что Хранители промахнутся. И ничего не сделал, чтобы избежать этого.
- Надо же, у этой негодницы оказывается и манеры имеются, - с гордостью произнес старик, приведший сюда Сен-Жермена. По-видимому, я не вписывалось в его представление о манерах в двадцать первом веке. Что ж, он тоже не особо вписывался в мои представления о гостеприимстве.
- Мой друг искренне пытался убедить меня, что ты - наш знаменитый Рубин, - наконец-то произнес Сен-Жермен, елейным голосом. Я молчала, стараясь разглядеть его получше: он не был похож на самого себя в старости. Теперь он отдаленно напоминал мне Бельчонка, нашего учителя английского, которого мы с Лесли так недолюбливали. Только вот у молодой версии того старика, которого я узнала в 1782 году, был крючковатый нос и противная ямочка на подбородке. Но вид отчего-то все равно у него был величественный, подбородок вздернут вверх, словно в попытке дотянуться до звезд, и у него была безупречная осанка, которой не много кто мог похвастаться. Он нетерпеливо кашлянул и глянул в сторону старика, что тут же вернуло меня в суровую реальность.
- Так и есть, - тут же резко выкрикнула я, словно от этого зависела моя жизнь. Хотя, она и вправду от этого зависела. Сен-Жермен удивленно вскинул брови, - Милорд, - поспешно добавила я.
- Но ты находишься здесь уже… - он вновь вопросительно повернулся в сторону старика и тот на мгновение прищурился.
- Три дня, милорд, - выпалил он. Отчего-то вслух эта информация была еще страшнее, чем в моей голове. Мое подсознание все еще пыталось убедить меня, что это всего лишь сон. Такого совершенно, определенно, точно, безукоризненно! – не могло произойти.
- Разве путешественники застревают в прошлом больше, чем на пять часов? – граф снова повернулся в мою сторону, вопросительно глядя теперь на меня. Я тут же постаралась опустить платье пониже и кивнула. Еще не хватало мне выдать информацию о том, что я совершенно ничего не знаю о путешествиях во времени – мне как-то не потрудились объяснить. Для пущего эффекта еще можно было ляпнуть, что в моем времени хронограф украли и теперь еще и меня подозревают в том же. Так что правильно ли было ответить на этот вопрос утвердительно или нет, мне совершенно было неизвестно.
- Кто я такой? – неожиданно грубо спросил он, почти переходя на крик, отчего рядом стоящие графы вздрогнули от неожиданности. Я попыталась ответить, но язык отняло и казалось, что еще чуть-чуть и я грохнусь в обморок, чтобы в следующий миг очнуться уже около гильотины. Интересно, они наденут на меня то платье, что валялось в углу? Не о том думаешь, Гвендолин!
- Граф Сен-Жермен, - наконец-то удалось мне выдавить из себя хоть какие-то слова.
- Где ты находишься? – тут же посыпался следующий вопрос.
- Темпл. Тайное ложе, - господи, мы же и вправду в Темпле? Что если меня закинуло еще и в другое здание? С меня станется.
- Чем, по-твоему, здесь занимаются?
- Вот уж не знаю, чем все тут занимаются, но я прихожу сюда, чтобы элапсировать, - допрос начинал меня злить. Меня бесило, что каждый ведет себя со мной так, словно я что-то ему должна. Бесило то, что каждый требовал ответы, но никто не давал их мне на мои вопросы. Бесило и то, что я провела здесь уже три дня, а никто так и не соизволил придти из будущего и сообщить этим чокнутым в чулках, что мне уже давно пора домой. Домой! Каким же далеким кажется это слово.
- Можете отправить меня на виселицу, но мне совершенно надоело убеждать всех вокруг, что я не имею ни малейшего понятия, что происходит! Жила себе спокойно, а теперь из-за таких как вы мне приходится каждый день подвергать свою жизнь опасности, потому что вы даете неясные указания о том, куда мы с Гидеоном должны отправиться, чтобы собрать кровь всех путешественников! И спрашивается зачем? Что это за тайна тайн и лекарство для всего человечества? Хотя знаете, нет, не отвечайте! Даже знать не хочу, - выпалила я следом, совершенно забывая о предосторожности. Поняв это, я тут же закрыла рот ладонями, боясь, что выпалю что-нибудь еще, отчего и вправду отправлюсь на верную смерть. Одно дело умирать от неразделенной любви или быть в бешенстве, от того, что тобой вечно командуют мужчины в чулках, другое дело и вправду оказаться в таком невыгодном положении, да еще и хамить тем, кто спокойно может отправить тебя на виселицу, и ничего же им за это не сделается.
- Кто такой Гидеон? – наконец-то подал голос граф Бенфорд, до этого тихо стоявщий позади и нервно пере «Один выскочка», - тут же захотелось ответить мне. Но кому какое дело до моего разбитого сердца? Кому хоть когда-то будет важно, что я была лишь легкой мишенью, которой можно было манипулировать с помощью любви. Я посмотрела на графа Сен-Жермена, ожидающего моего ответа, и мне захотелось быть более сильной, не сломаться, как в прошлый раз, когда он убеждал меня в том, что все, что делал Гидеон, было лишь частью его задания.
Игры в чувства. Глупые женщины ведь так легко попадаются на крючок.
- Другой путешественник во времени. Алмаз. Гидеон де Вилльер, - неохотно ответила я, опустив взгляд. Рассматривая каменный пол, я хотела успокоить себя, укрыться от настойчивых воспоминаний о том дне, когда он вел меня к графу. Когда он признался мне в любви.
Чтобы через пару часов сломать все то, что успело стать частью меня.
- Милорд, не думаю, что ее подослал Флорентийский Альянс, - снова подал голос граф Бефорд, уже с улыбкой глядя на меня. Словно он знал что-то такое, до чего я бы не додумалась никогда в жизни. Она выглядела даже как-то снисходительно, что моментально вывело бы меня из себя, если бы не опасная близость Сен-Жермена.
- Мы еще не встречались ни с одним из путешественников, идущим после Вас и мадам д’Юрфе, кроме как с близнецами, - продолжал говорить граф, понимая, что его слушают. Я ошарашено уставилась на него. Значит никого. Никого, кто мог бы подтвердить мою историю. Мои ноги подкосились, и если бы я вовремя не ухватилась за решетку, то падения было бы не миновать.
Я пропала, да? Никто не поверит мне. Да мне уже, наверное, пора смириться с этим фактом, у меня же, судя по всему, на лбу крупными буквами написано «Лгунья».
- Либо она говорит правду, либо она очень хорошая актриса, а Флорентийский Альянс смог прыгнуть выше своей головы.
- Эта мысль приходила и ко мне в голову, - старик поджал губы и удрученно кивнул. На какое-то мнение мне стало спокойно.
- Зачем им присылать самого последнего из путешественников? Да еще и молодую женщину. Если бы хотели обмануть, соизволили бы выбрать Алмаза или Турмалин.
Сен-Жермен задумчиво почесал переносицу и вновь посмотрел на меня. Теперь он смотрел на меня выжидающе, как и тот старик три дня назад – ожидая от меня чего-то фантастического, салют над головой или кролика из шляпы. Хотя откуда мне знать, какие фокусы им уже известны в 18 веке.
- И вправду. Посылать к нам молодую женщину… Верно мой друг Аластер сделал неправильный ход в этой шахматной игре, вы не находите?
Мне потребовалось ровно тридцать секунд, чтобы осознать, что Сен-Жермен обращается ко мне. И еще секунду, чтобы понять, что меня назвали глупой женщиной, не способной обманывать, ведь мозг у нас если и дотягивает до размера грецкого ореха, то уже достижение. И снова в моей голове всплыл разговор с графом о моих чувствах к Алмазу. О его задании влюбить меня в себя, чтобы можно было спокойно манипулировать моими действиями.
Снова и снова этот граф безустали повторял одно и то же. Женщины глупы. Женщины недалекие создания.
- Да, милорд, - неохотно ответила я. Злость проходила по мере того, как я начинала погружаться в свою собственную боль, - Думаю, отправить на такое задание лучше Алмаза. У этого типа голова крепче.
- Значит, мы поверим тебе на слово, миледи. Добро пожаловать в 1757 год, Рубин, - граф снова улыбнулся во весь рот, заставив тем самым меня втянуть голову в плечи, - Я отдам соответствующие распоряжения.

Спустя какое-то время я наконец-то смогла выйти наружу и я наконец-то опустила свои ноги на мощеную дорогу Лондона 1757 года. Этого хватило для того, чтобы понять, что это уже не игра – Лондон не был Лондоном, который я знала всю свою жизнь. Он был грязным, затхлым и совершенно не гостеприимным. Всю дорогу я видела лишь строительство мостов, расширение дорог, грязные дома с темными окнами, много питейных домов с надписью "Джин" и много лежащих пьяных тел рядом с ними, люди были все неопрятные и серые, много попрошаек и нищих. Я чувствовала удушающую сточную вонь от маленьких переулков и запах тухлой рыбы.
Если бы я знала тогда, что именно этот запах, эту самую вонь приобретет вся моя жизнь, что она вечно будет строится и находится на гране войны, расширяться и сжиматься под тяжестью многочисленного населения, этой грязи, шума и боли – я бы не смогла никогда с этим свыкнуться. Ожидание помогало мне выжить. И я старательно ждала.
Граф Сен-Жермен распорядился отвезти меня в его дом, почти за пределами Лондона. Отныне для публики я была его племянницей, приехавшей навестить горячо любимого дядю с дальних островов. С этой легендой я вынуждена была принять и уроки обучения манерам и истории. Что было не так позорно, ведь Джордано все-таки умудрился научить меня хоть чему-то.
Англия вела войну с Францией, которую я знала, как семилетнюю войну, что не внушало мне радости за мои знания. Это давало мне знать, что война закончится не скоро и народ будет погибать за свою страну. Тот самый народ, который стремился в разрастающуюся столицу, оставляя сам город страдать от нищеты и спертого воздуха. И даже блаженство огромного и чистого дворца не давало мне покоя.
В частности покоя мне не давала моя гувернантка, которую тут же приставили ко мне, когда я даже порог дома не успела переступить. И я бы соврала, если бы не сказала, что в какой-то момент я начала скучать и умолять мироздание вернуть мне вполне-таки доброго и снисходительного Джордано. В какой-то момент я даже начала подумывать о том, что эта противная женщина его родственница, потому что нельзя была игнорировать столь отменную ненависть к одному и тому же человеку – ко мне.
Он была женщиной за 40, невысокого роста, возможно сантиметра на три выше, чем я. У нее были темно-карие глаза, немного квадратное лицо, но благодаря идеальному сочетанию на удивление прямого носа и небольших пухлых губ, она была довольно таки красивой женщиной. Но я была настолько застигнута страхом, что видела в ней лишь некого рода горгулью, которая приходила в ярость каждый раз, когда я делала что-то не так. Поэтому приходилось очень стараться, чтобы избегать побоев.
Но вот прошел месяц. И я снова была здесь. Просыпалась в той же кровати, что и засыпала. Со временем ко мне пришло ощущение, что я стала ручной обезьянкой, которая развлекала графа настолько, что ему даже было интересно наблюдать за моими трудностями. Пару раз даже хотелось предложить ему замолвить за меня словечко и отправить во дворец шутом.
Трудности моего обучения приносили моей гувернантке все больше проблем. Она никак не могла определиться то ли я совсем идиотка, то ли деревенщина, то ли острова, с которых я приехала, населены дикарями. Поэтому она становилась все злее, пока я старательно уклонялась от моды 1757 года, с каждым мигом приписывая мадам Россини к лику святых за ее таланты.
Правил было хоть отбавляй. Чтобы не испортить прическу перед каким-нибудь торжественной встречей или суаре, на котором я должна была представлять графа Сен-Жермена перед высшим обществом, мне приходилось спать на диване сидя и не менять своего положения. После первой же такой ночи, мадам Деверо нашла меня, мирно посапывающей на ковре около камина с вороньим гнездом на голове, который едва ли можно назвать прической. На этом дело не закончилось. Едва мне удавалось улизнуть за дверь, когда начинало казаться, что в моем парике кто-то пищит, она заставала меня за той же дверью с вилкой в белом ужасе на моей голове, которой я со злостью смешанным со страхом ковырялась в попытке найти мышь. После ее комментария, что я вряд ли сумею переловить вилкой всех блох и вшей, которые иногда там селятся, жизнь проще не стала, даже наоборот.
По утрам она нещадно затягивала корсет на моей спине, отчего казалось, что вот-вот мои легкие выпрыгнут наружу и убегут в неизвестном направлении. Затем с толпой вечно молчаливых девиц помогала натянуть сотню тяжелых юбок или пудрила мне волосы, укладывая их так, что мне казалось, что моя голова отныне весит больше, чем я сама. Мне же приходилось лишь отмалчиваться, потому что поняла, что даже мои едкие комментарии не смогут вывести ее так, как она потом сможет вывести меня.
Самые отвратительные проблемы начались тогда, когда я спросила ее, когда я смогу принять ванну. В тот день, я отныне и навеки поняла, что мыться чаще, чем два-три раза в месяц совершенно не полезно. Это лишь помогает проказе овладеть организмом. Но, я все равно убегала от нее на ближайшее озеро, откуда с криками меня вытаскивали, кажется, уже все слуги столь огромного дворца. И словно прокаженную, почти голую, несли на руках во дворец, где меня уже ожидала мадам Деверо, которая, как всегда, уже придумала целую обвиняющую речь еще задолго до того, как я что-то натворила.
После этого она также умудрилась нажаловаться на меня графу, и в один день меня ждал совершенно неприятный разговор. Но будучи немытой, я постоянно чесалась, потому что мне все время казалось, что по мне что-то ползает, я высказала графу, что либо я на виселицу иду сама, либо меня моют, так как я не уверена, что у меня есть прививки от чумы 1757 года. К моему удивлению, граф сдался, правда в конце все равно предупредил, что в следующий раз он выберет виселицу. После этого меня каждый вечер ждала ароматная горячая ванна. И если честно, мне совершенно было плевать, что я усложняла работу слугам.
Я уж молчу, в какой ужас пришла Деверо, когда узнала, что я не умею играть ни на одном инструменте, максимум постучать ритмично ложкой по бокалу. Но, к счастью, она быстро сообразила, что у меня хорошие голосовые данные , дав мне разучивать старинные глупые песенки про пастухов и пастушек, про любовь в амурах, про печальные лики луны и прочую унылую дребедень.
Самыми ужасными в моем заточении были и вечера. Темнело быстро, электричества ждать в замке графа еще лет сто, а то и больше. Всюду горели "сальные" свечи с неприятным запахом, и тут на меня наваливалась тоска. Я пробовала читать, но книги были ужасны, как и весь этот век, так что чтение скоро было забыто. Хотя мадам Деверо, узнав, что я умираю со скуки по вечерам, подсунула мне «Наука для благородных девиц юных, коих должно воспитывать и назидать», где были описаны правила поведения. И книга стала моим спасением на некоторое время. Лесли бы сразу сказала, что каждую фразу можно было превратить в цитату и вывесить на фейсбуке. Поэтому я уже знала, что я сделаю в первую очередь, когда встречу ее. Ей просто нужна эта книга!
"Девицы должны быть красивы и изящны. Смех должен быть не громкий, но рассыпчатый. При плаче можно уронить не более трех-четырех слезинок и наблюдать, чтобы не испортить цвет лица. Не поощряется частое падение в обморок. Окружающие люди могут подумать что вы не здоровы и могут сообщить об этом вашему будущему мужу. Но упасть в обморок в момент наивысшего пика чувств можно, даже позволительно, дабы все поняли о ранимой и невинной душе юной красавицы."
Когда книга закончилась, я разревелась так, что слышал весь дворец. Мне нужна была Лесли! Мы должны были хохотать над этой книжонкой день и ночь.
Одно было хорошее в этом веке - еда. Каждое блюдо было неимоверно вкусным. Хотя объяснить это было легко: ГМО еще не изобрели, все натуральное, единственное утешение здесь для людей была пища, вот они и старались. А я поглощала каждое блюдо до самой крошки, еле удерживаясь, чтобы не облизать тарелку. К сожалению, добавки мне перепадали не часто. Мадам Деверо сразу поняла, что "дикарка" не ест, а «жрет», поэтому еду можно использовать, как рычаг воздействия на меня. После этого я частенько оставалась без ужина и сладкого.
Но вот прошел месяц. За ним неслышно проскочил и второй. Надежда, если и была моим спасательным кругом, постепенно сдулась и пошла ко дну. Я чувствовала себя преданной. Казалось, что кто-то выпустил внутри меня целый выводок бешеных кошек, и они разрывали меня изнутри. Скребли и скребли, ведь что им еще делать, когда они заперты в огромном мире, таком чужом и бесконечно гнетущим. В какой-то мере я даже была благодарна мадам Доверо за наши вечные пререкания и драки. За те дни, когда она с перекосившимся от гнева лицом, наверное, впервые носилась за мной с веером в руках по всему дому, сбивая огромной юбкой слуг и драгоценные вазы, чтобы надавать мне тумаков за то, что я снова и снова путалась в игре на скрипке и то, что я снова и снова не сдерживала смех, когда она произносила столь смешные фамилии современных графов и лордов. Для нее я была несносной девчонкой, которая не была способна выучить хоть что-либо. Для меня она была спасением в этом огромном мире, в котором я боялась жить, она выслушивала меня, когда я с криком просыпалась посреди ночи, и позволяла, скрепя зубами, утыкаться в ее изящную шелковую ночнушку и лить слезы, как я когда-то лила слезы на ночную рубашку мамы.
Неужели я и вправду проведу здесь всю оставшуюся жизнь? Каждый раз, спускаясь вниз по огромной лестнице вниз, одетая в платья, что стягивали мне кожу, с корсетом, который не дает мне спокойно дышать, с прической, которая только и может, что ломать мою спину, а не держать осанку, я жду, что там внизу, в коридоре, будешь стоять ты. Невероятно красивый, невероятно любимый. Ты скажешь, что это было ошибкой. Что ты искал меня, просто это было очень сложно. И что настало время вернуться домой.
Но порог оказывается пустым. И мое сердце предательски пустеет тоже.
Таким образом, в моей жизни не остается ничего прежнего.

@темы: Rubinrot